Семья Натальи — трое детей, она и муж — выехала из Донецка летом 2022 года. Они приехали в Петербург, получили гражданство и решили обустроиться здесь: взяли ипотеку, устроили мужа на завод и планируют перевозить оставшуюся на родине бабушку.
Когда Наталья с грудным ребенком на руках бежала из Донецка, ей казалось, что самое страшное — прилеты, подвалы, смерти близких — позади. Но уже в России она столкнулась с отторжением и непониманием. Ее дети страдают от панических атак и ксенофобии, а она сама нашла принятие только в сообществе беженцев из Белгорода и Курска.
«Бумага» публикует рассказ беженки о том, как она борется за адаптацию к мирной жизни.
«Мы должны быть готовы ко всему». Как семья Натальи живет сейчас
— Я родилась и выросла в Донецке. Мой папа — ростовский, а мама — с украинской стороны. Я отучилась на экономиста и работала администратором крупной сети ресторанного бизнеса в Донецке. Мой муж тоже был одним из начальников в ресторанном комплексе. В 2022 году мы бросили всё: жилье, квартиры, нашу машину старенькую, — взяли пару трусиков и убежали с тремя детьми.
Мой муж устроился на завод, освоил работу кузнеца. Ходит весь в ожогах. Работает в несколько смен, чтобы обеспечить семью. Я пока не могу выйти на работу — ищу детский садик для младшего ребенка.
Мы решились на ипотеку: вложили маткапитал, который Россия нам предоставила, назанимали денег на первоначальный взнос и купили квартиру в Приморском районе. Я понимаю, что возвращаться мне уже некуда. Я надеюсь продать оставшееся в Донецке жилье и забрать оттуда маму.
Зимой в Невском районе, где мы тогда жили, упал дрон. Слава Богу, я не услышала, мне потом рассказали. Я детям говорю, что война не закончилась, мы должны быть готовы ко всему всегда и везде. Но здесь у моих детей есть возможность немного выдохнуть. Детки, которые там остались, продолжают вариться в этом котле. Они сидят на адреналине, а когда он заканчивается — приходят панические атаки и болезни. Это не забывается.
«Ты хохол». Почему семья переживает из-за ксенофобии
— Когда я уезжала, мне казалось, я смогу пережить всё без исключения — лишь бы на голову ничего не падало. Но когда я начала сталкиваться с социальными моментами, мне иногда хотелось домой. Очень тяжело из-за недопонимания.
За последние два года мы сменили четыре школы: одну в Воронеже, еще три в Петербурге. Когда мы переехали сюда летом 2023 года, я прошлась по ближайшим к дому школам [в Невском районе]. В одной из них и сына, и дочь распредели в кадетский класс — только там были места. Класс оказался многонациональный: среди учеников были дети из Узбекистана, из Таджикистана. Мне казалось, что кадетский класс должен давать высокий уровень дисциплинированности и патриотизма, но буквально на второй день два мальчика избили сына.
Когда моего ребенка изо дня в день начали обижать и кричать: «Тебе всё равно на Россию. Ты хохол», — я не выдержала и пошла к директору. Я просила рассказать, что Донецк — это не смешно, что это страшно. В один момент директор мне ответил: «Зачем вы сказали, что из Донецка?». Неужели теперь я должна стесняться своего народа? Дошло до того, что мой сын начал просто давать сдачу кулаками, такого раньше никогда не было. В итоге я забрала документы и подала их в соседнюю школу. Старшую дочку я водила к психологу. Она очень переживала из-за того, что ее младшего брата буллят.
В одной из школ Петербурга секретарь директора или завуч задала мне вопрос, откуда мы. После этого она мне рассказала, что у нее на СВО погиб брат под Авдеевкой, осталось двое детей. «Я не понимаю, как вы могли бросить свой город?» — спросила она. Мне показалось, она винит моего мужа в том, что он не воюет.
Я больше не рассказываю о том, что я из Донецка. Я говорю: «Дети, у вас есть прописка Санкт-Петербурга. Не говорите уже о том, откуда вы». У них отец белорус, они вообще с белорусской фамилией. Но сын на 1 сентября [2024 года] вышел к доске и сказал: «Я приехал из Донецка. Я люблю свой город и Россию». Я за него переживаю.
«Нас бомбят. Как такое может быть?» Как Наталья встретила войну 2014 года и почему не уехала тогда
— Помню, как началась война 2014-го. Сначала мы смотрели новости [про Евромайдан]. Мы смотрели на то, что происходит в Киеве, и не понимали, почему люди занимаются ерундой, прыгают на Майдане, а мы всё так же работаем. Потом [столкновения] пришли в наш регион. Славянск.
Бои за Славянск считают отправной точкой конфликта на Донбассе. 12 апреля 2014 года несколько десятков вооруженных людей (среди которых, по данным СМИ, были российские граждане) под командованием Игоря Стрелкова (Гиркина) — отставного полковника ФСБ России — заняли административные здания в Славянске и заявили о переходе города под контроль «ДНР». Два с половиной месяца продолжались бои с украинскими силовиками, в итоге летом 2014-го город вернулся под контроль Украины.
Незадолго до этого, в 2013 году, мы приобрели частный дом, у меня родился сын — второй ребенок. Помню, как я утром встала и увидела, как над домом пролетают два истребителя — они разворачивались прямо над моей крышей. И на горизонте я увидела, как они что-то сбрасывают. Сначала мы не поняли. Вскоре дошел звук. Я сказала: «Нас бомбят». Мама не поняла: «Как такое может быть?».
Я отправила маму с детьми в соседний город — Дзержинск, который сейчас Торецк. Но война [в 2014 году] пришла даже в него. И я экстренно вывозила оттуда детей.
С работы меня и всю мою компанию (сетевой ресторан — прим. «Бумаги») задним числом уволили без заработной платы. Я заложила всё золото, потому что детей кормить надо. В магазинах на тот момент не было продовольствия. Всё, что завозили, раскупали за считанные часы. Но была хотя бы вода — не так, как сейчас [после начала полномасштабных боев в 2022 году].
Нам разбомбили [автомобильные] мосты, железную дорогу. Мы не могли выехать. Мы с мужем нашли работу на другом конце города, детей оставили с моей матерью. Круглосуточно работали. Муж ушел в охрану, я — в хостес.
Я помню 2 июня 2015 года (в ночь на 3 июня начались бои за Марьинку, Наталья с семьей жила в Кировском районе Донецка, который задевало обстрелами — прим. «Бумаги»). Тогда мы с мужем договорились об устройстве дочки в садик, счастливые и довольные пришли, уложили детей спать, включили какой-то фильм. И в этот момент услышали прилет — это такой треск. Будто над твоей головой бьет молния. Единственное, что мы успели, — за ноги стащить спящих детей с кровати. К тому моменту я на всякий случай научила детей в игровой форме открывать рот, чтобы барабанные перепонки не лопнули, и закрывать голову руками. Я только крикнула им: «Откройте рты, накройте головы». И муж накрыл собой четырехлетнюю дочку, а я — двухлетнего сына. Мы понимали: если мы умрем, может, хотя бы дети будут целы.
В тот обстрел разбило окна, крышу, стены. В соседний дом попал снаряд, убило соседку. Это было настолько страшно. Мне кажется, это просто сила молитвы. Атеистов на войне нет. У нас молились все.
Мы жили, держались. Регулярно попадало в одни и те же районы, после [июньского] обстрела мы уехали из частного дома в сталинку в центр Донецка к моей бабушке 1936 года рождения. На нервной почве она начала сходить с ума. У нее в голове всё это не укладывалось. Она говорила: «Этого не может быть, это фашисты». Вскоре она начала убегать, мы ее искали. Однажды она сломала ногу и больше не смогла выкарабкаться.
Всё это [серьезные столкновения] длилось год–полтора. Мы надеялись, что всё закончится. Мы смотрели новости о том, что началось перемирие, и надеялись, что вот сейчас договорятся. Донецк жил словом завтра. Людей кормили обещаниями, что все сядут за стол переговоров, всё нормализуется.
«Обстрелы будто за мной двигаются». Как семья бежала из родного города с грудным ребенком
— Человек привыкает ко всему. Вот и мы привыкли к войне и надеялись на лучшее, переезжали из одного района города в другой. В сентябре 2021 года я родила третьего ребенка. Но когда началась «СВО», мы обомлели от того, насколько всё серьезно.
Мои дети различают оружие по звукам. Но в 2022 году появилось дальнобойное оружие — очень мощное, почти бесшумное (слышен только полет), быстрое, от которого ты не успеваешь спрятаться.
В один день я оставила детей дома и уехала в гинекологию. И в дороге подпрыгнула маршрутка. За маршруткой упал снаряд. И я побежала домой под звуки обстрелов. Я плакала, спотыкалась и бежала с одышками после кесарева, вокруг лежали люди, а я бежала.
Когда я зашла в дом, двое старших детей и свекровь сидели под дверью с грудным малышом на руках. Я им только крикнула: «В подвал!» И дети босиком побежали.
В июне 2022 года я попала за неделю пять раз под обстрелы. Было ощущение, что оно будто за мной двигается: куда я, туда и прилетает. Молоко я потеряла, нужен был прикорм, а возможности готовить не было, потому что ты постоянно сидишь в подвалах.
Летом 2022 года мы уехали. Моя сестра занималась перевозками и нашла нам машину в Россию. Ехать было некуда, с собой у нас было 100 тысяч [рублей] на шестерых: меня, мужа, троих детей и свекровь. Про ПВРы я узнала гораздо позже. Я выложила в инстаграм: «Ребят, кто может помочь?» Мне ответила моя мастер маникюра, которая на тот момент уже жила в Воронеже, и написала, что поможет снять нам на сутки квартиру.
«Чего приехали? Так страшно там?». Почему Наталье казалось, что в России ее не понимают
— Воронеж был для меня совершенно чужим городом. Мы нашли квартиру с очень хорошим хозяином, который пустил нас всей семьей и разрешил потом привезти нашу собаку. Сначала мы делали временное убежище, потом российский паспорт и получение самого гражданства.
Везде к нам было хорошее отношение, в МФЦ и поликлиниках, пока я не столкнулась со школой. Путин говорил, что всем вынужденным переселенцам будут предоставлять места в учебных заведениях. Но мест нигде не было, меня везде разворачивали, пока я в управлении образования не сказала, что мне придется записаться к губернатору. Когда я пришла на прием к директору школы, меня оценили с ног до головы и спросили: «Чего приехали? А что, так страшно там? Вы тут надолго?» Я смотрела на человека и не понимала, что у нее в голове. Да, очень страшно.
Дочка пошла в шестой класс, а сына отправили в четвертый. В Донецке он отучился только в первом классе полгода: несколько раз их переводили на удаленку из-за коронавируса, а затем война.
Было сложно. Преподавательница была очень жесткая, заслуженная. Она помогала сыну догнать программу, но она не очень понимала, что пережили дети, и называла его «донецким мальчиком». Тогда дети впервые начали дразнить его «хохлом», ему было тяжело. Для нас это на данный момент как оскорбление.
Тем более для [детей война] не закончилась. В Воронеже однажды была ложная тревога, всех учеников эвакуировали. У моей подружки, которая из Луганской области, сын в рубашке убежал домой в слезах, забился в комнату. Мой сын стучал зубами. У него была паническая атака.
В Воронеже я похоронила свекровь. Оказалось, что у нее последняя стадия рака легкого. Она тяжело умирала.
Мы настолько устали от этого ужаса, что я просто расплакалась и предложила уехать от этого непонимания, от тягостей и горя. Я хотела жить хотя бы там, где хочется. С 18 до 19 лет я уже жила в Петербурге — здесь я должна была выйти замуж. С женихом не сложилось, но я узнала и полюбила город. И мы решились на переезд в Петербург.
В России я поняла, что не хватает людей, которые меня понимают. А потом я вступила в группу помощи шебекинцам и поняла, что у бежавших от обстрелов россиян те же проблемы — отторжения социума. Люди не различают нас сейчас: то ли мы белгородцы, то ли мы курские, то ли мы луганские, то ли мы дончане. Но с Мариуполем и Херсоном — другая история, половина из них не за Россию. Они неплохо жили все эти восемь лет и не ждали того, что произошло в 2022 году.
Мы живем в надежде, что завтра это наконец-то закончится. Мне жалко Белгород, Суджу, Шебекино. Эта коррозия распространилась. Люди всё больше окунаются в эту страшную ситуацию.
Как пережить сложные времена? Вместе 💪
Поддержите нашу работу — а мы поможем искать решения там, где кажется, что их нет
Что еще почитать:
- Хорошая новость: всё больше женщин идут работать в Смольный. Плохая: почти никто из них не становится руководительницей.
- Как изменился облик Петербурга при Беглове? «Тучков буян» не построили, градозащита потеряла независимость, но общественных пространств стало больше.
